четверг, 25 декабря 2014
Can we just kill them all and not care?
пятница, 28 ноября 2014
Can we just kill them all and not care?
Описание:
Когда обычное оружие бессильно, приходится обращаться к темным знаниям.
Зарисовка, ранее планировавшаяся как отдельный эпизод истории, но неведомым образом превратившаяся в драббл.
Обряд начался безлунной ночью, в конце месяца Зари в Долине Отчаяния.
Моя сотня покорно преклонила колени, когда я шел мимо едва различимых во тьме фигур при свете нескольких факелов. Мой путь заканчивался у вспыхивающего зелеными искрами костра, на котором балансирует котел с варевом едко-фиолетового цвета.
Верховный старейшина буквально выныривает из теней рядом со мной, скидывая серый капюшон, грозно пронзая меня взглядом. Он неторопливо протягивает мне небольшую тускло поблескивающую металлическую чашу. Его голос мягкий, как погребальный саван, он пресекает любые попытки даже помыслить об изменении своего решения.
- Пей. И да смилостивится над твоей судьбой Пожиратель.
Я с низким поклоном принимаю бесценный дар и осторожно зачерпываю густое варево. В то же мгновение старейшина отступает от меня, напоследок небрежным жестом бросив горсть серого пепла в костер, заставив огонь сразу же погаснуть.
Я один на один с тьмой.
Едва уловимый запах, мягкий, чуть островатый, накрывает мысли успокаивающей пеленой. Но это ощущение обманчиво.
Я уже начинаю видеть образы искаженных ненавистью теней, закручивающиеся серым вихрем вокруг меня, они тянутся ко мне, желая разорвать дерзкого смертного, осмелившегося прикоснуться к столь древнему, запретному знанию.
Лишь неимоверное усилие воли способно преодолеть страх перед неизбежным. Я осторожно пригубил напиток, едва удержавшись от кашля, когда горячая жидкость прошлась по горлу шершавым куском камня.
Вкус неуловимо меняется, язык то пылает от жара, то сковывается холодом, иногда создается ощущение, что внутри горла медленно движется тонкое лезвие стилета, отдающее запахом свежей крови, в следующее мгновение - кажется, что рот наполнился кислотой, разъедающей плоть. Значит все идет, как задумано.
Боль приходит неожиданно, разрывая спину ржавыми крючьями, когда сквозь плоть прорываются едва сформировавшиеся легкие кости огромных крыльев, когда их опутывает сеть вен, сухожилий и мышц.
Боль пронзает десны, когда с неприятным хрустом начинают изменяться зубы, превращаясь в острейшие клыки.
Боль не даст забыть тебе, что ты жив и позволит стать воплощенной яростью.
Центуриону нельзя выдать терзающую его муку ни единым стоном, ни дрожью ставшего на мгновение столь слабым тела, не сейчас, не перед старейшиной и воинами Легиона.
Лишь на миг позволяю прикрыть себе глаза, а когда веки поднимаются - мир уже неуловимо изменился.
Благодаря новым, благословленным Тьмой глазам, ночь пестрит всеми оттенками серого и черного, больше не осталось нечетких теней и размытых фигур.
Голод приходит неожиданно, отравленным лезвием вонзаясь в подбрюшье, оставаясь там, иногда напоминая о себе усиливающимися приступами жгучей боли. Этот голод не утолить скудной пищей, что взрастила в своем лоне Великая Пустыня, нет. Заглушить это чувство может только свежая кровь и плоть растерзанных врагов, их разрывающие глотки крики отчаяния и страха, когда моя тень упадет на них.
Докрасна раскаленная злоба рвется из груди первобытным рыком, застилает глаза, настойчиво толкая вперед, беспрестанно шипя в голове лишь одно слово.
Убей.
Я не могу сдержать этот порыв и помимо своей воли запрокидываю голову и вою в темное небо, почти чувствуя, как вздрагивают солдаты, но остаются на своих местах.
Тьма сегодня наш дом, а не жалкие спальники у костра.
Тем временем старейшина велит мне подойти к котлу и вытянуть над ним ногу, после чего бесцеремонно наносит короткий удар ритуальным ножом. Несколько капель падают вниз, после чего рана затягивается сама собой. Отойдя в сторону, я наблюдаю, как войны подходят по одному.
Я - перворожденный. Они будут моими детьми, нерушимо связанными узами крови, что в сотни раз прочнее стали. Они станут моими глазами и ушами, моим инструментом, с помощью которых я выполню волю Цезаря.
Несколько глубоких вдохов и выдохов едва ли смогут усмирить бушующий внутри огонь, но я теперь не смотрю на окружающих меня зебр как на добычу.
Строй двигается быстро, воины корчатся в муках, но ни у одного не срывается с губ предательский крик.
Я улыбаюсь и вижу со стороны, как жутко выглядят клыки с пятнами моей собственной крови из рассеченных губ.
Чтобы развеять кошмар, уничтожить чудовище, ты должен стать таким же. Я заплатил свою цену.
Мы все её заплатили.
Взмахи десятков и десятков крыльев поднимают сотню в воздух, остро отточенный клинок, который именно мне суждено направить в гнилое сердце врага.
Не могу отказать себе в удовольствии подняться выше, чтобы в следующее мгновение броситься в головокружительное пике, наслаждаясь гонкой с ветром.
Спустя несколько секунд выравниваю полет и оглядываюсь на повторивших мой маневр крылатых.
Мы - едины.
Наша цепь бесшумно скользит к цели, мы уже чуем запах врагов. Темные клинки, которые обнажили мои верные спутники мне не нужны. Я могу разорвать врагов голыми копытами, а потом жадно приникнуть губами к ранам и сполна насытиться сладкой кровью.
Обитель Ночи хорошо охраняется, но мы не отступим.
Мы исполним предназначение, даже ценой собственных жизней.
Разведчики вернулись, сообщив о местонахождении передового отряда Гвардии Кошмара, которые патрулируют местность, надеясь заметить маневры армии и предупредить о готовящейся атаке.
Мы были избраны, чтобы убивать таких, как они, но нельзя не признать, что их готовили именно для таких схваток - коротких, жестоких и кровопролитных.
Застать врасплох их почти удалось, но предательская Луна вынырнула из тьмы и краем скудного луча света задела левый фланг воздушного строя. Всего миг мелькнули тени нескольких солдат, но этого оказалось достаточно. Не теряя ни секунды, бросаюсь вниз на едва успевших поднять оружие стражей.
Пусть стреляют.
Пусть дадут знать всем, что сам страх пришел за ними.
Не Великий Цезарь начал эту войну, но повинуясь его воле сегодня мы должны поставить в ней точку.
Когда обычное оружие бессильно, приходится обращаться к темным знаниям.
Зарисовка, ранее планировавшаяся как отдельный эпизод истории, но неведомым образом превратившаяся в драббл.
Обряд начался безлунной ночью, в конце месяца Зари в Долине Отчаяния.
Моя сотня покорно преклонила колени, когда я шел мимо едва различимых во тьме фигур при свете нескольких факелов. Мой путь заканчивался у вспыхивающего зелеными искрами костра, на котором балансирует котел с варевом едко-фиолетового цвета.
Верховный старейшина буквально выныривает из теней рядом со мной, скидывая серый капюшон, грозно пронзая меня взглядом. Он неторопливо протягивает мне небольшую тускло поблескивающую металлическую чашу. Его голос мягкий, как погребальный саван, он пресекает любые попытки даже помыслить об изменении своего решения.
- Пей. И да смилостивится над твоей судьбой Пожиратель.
Я с низким поклоном принимаю бесценный дар и осторожно зачерпываю густое варево. В то же мгновение старейшина отступает от меня, напоследок небрежным жестом бросив горсть серого пепла в костер, заставив огонь сразу же погаснуть.
Я один на один с тьмой.
Едва уловимый запах, мягкий, чуть островатый, накрывает мысли успокаивающей пеленой. Но это ощущение обманчиво.
Я уже начинаю видеть образы искаженных ненавистью теней, закручивающиеся серым вихрем вокруг меня, они тянутся ко мне, желая разорвать дерзкого смертного, осмелившегося прикоснуться к столь древнему, запретному знанию.
Лишь неимоверное усилие воли способно преодолеть страх перед неизбежным. Я осторожно пригубил напиток, едва удержавшись от кашля, когда горячая жидкость прошлась по горлу шершавым куском камня.
Вкус неуловимо меняется, язык то пылает от жара, то сковывается холодом, иногда создается ощущение, что внутри горла медленно движется тонкое лезвие стилета, отдающее запахом свежей крови, в следующее мгновение - кажется, что рот наполнился кислотой, разъедающей плоть. Значит все идет, как задумано.
Боль приходит неожиданно, разрывая спину ржавыми крючьями, когда сквозь плоть прорываются едва сформировавшиеся легкие кости огромных крыльев, когда их опутывает сеть вен, сухожилий и мышц.
Боль пронзает десны, когда с неприятным хрустом начинают изменяться зубы, превращаясь в острейшие клыки.
Боль не даст забыть тебе, что ты жив и позволит стать воплощенной яростью.
Центуриону нельзя выдать терзающую его муку ни единым стоном, ни дрожью ставшего на мгновение столь слабым тела, не сейчас, не перед старейшиной и воинами Легиона.
Лишь на миг позволяю прикрыть себе глаза, а когда веки поднимаются - мир уже неуловимо изменился.
Благодаря новым, благословленным Тьмой глазам, ночь пестрит всеми оттенками серого и черного, больше не осталось нечетких теней и размытых фигур.
Голод приходит неожиданно, отравленным лезвием вонзаясь в подбрюшье, оставаясь там, иногда напоминая о себе усиливающимися приступами жгучей боли. Этот голод не утолить скудной пищей, что взрастила в своем лоне Великая Пустыня, нет. Заглушить это чувство может только свежая кровь и плоть растерзанных врагов, их разрывающие глотки крики отчаяния и страха, когда моя тень упадет на них.
Докрасна раскаленная злоба рвется из груди первобытным рыком, застилает глаза, настойчиво толкая вперед, беспрестанно шипя в голове лишь одно слово.
Убей.
Я не могу сдержать этот порыв и помимо своей воли запрокидываю голову и вою в темное небо, почти чувствуя, как вздрагивают солдаты, но остаются на своих местах.
Тьма сегодня наш дом, а не жалкие спальники у костра.
Тем временем старейшина велит мне подойти к котлу и вытянуть над ним ногу, после чего бесцеремонно наносит короткий удар ритуальным ножом. Несколько капель падают вниз, после чего рана затягивается сама собой. Отойдя в сторону, я наблюдаю, как войны подходят по одному.
Я - перворожденный. Они будут моими детьми, нерушимо связанными узами крови, что в сотни раз прочнее стали. Они станут моими глазами и ушами, моим инструментом, с помощью которых я выполню волю Цезаря.
Несколько глубоких вдохов и выдохов едва ли смогут усмирить бушующий внутри огонь, но я теперь не смотрю на окружающих меня зебр как на добычу.
Строй двигается быстро, воины корчатся в муках, но ни у одного не срывается с губ предательский крик.
Я улыбаюсь и вижу со стороны, как жутко выглядят клыки с пятнами моей собственной крови из рассеченных губ.
Чтобы развеять кошмар, уничтожить чудовище, ты должен стать таким же. Я заплатил свою цену.
Мы все её заплатили.
Взмахи десятков и десятков крыльев поднимают сотню в воздух, остро отточенный клинок, который именно мне суждено направить в гнилое сердце врага.
Не могу отказать себе в удовольствии подняться выше, чтобы в следующее мгновение броситься в головокружительное пике, наслаждаясь гонкой с ветром.
Спустя несколько секунд выравниваю полет и оглядываюсь на повторивших мой маневр крылатых.
Мы - едины.
Наша цепь бесшумно скользит к цели, мы уже чуем запах врагов. Темные клинки, которые обнажили мои верные спутники мне не нужны. Я могу разорвать врагов голыми копытами, а потом жадно приникнуть губами к ранам и сполна насытиться сладкой кровью.
Обитель Ночи хорошо охраняется, но мы не отступим.
Мы исполним предназначение, даже ценой собственных жизней.
Разведчики вернулись, сообщив о местонахождении передового отряда Гвардии Кошмара, которые патрулируют местность, надеясь заметить маневры армии и предупредить о готовящейся атаке.
Мы были избраны, чтобы убивать таких, как они, но нельзя не признать, что их готовили именно для таких схваток - коротких, жестоких и кровопролитных.
Застать врасплох их почти удалось, но предательская Луна вынырнула из тьмы и краем скудного луча света задела левый фланг воздушного строя. Всего миг мелькнули тени нескольких солдат, но этого оказалось достаточно. Не теряя ни секунды, бросаюсь вниз на едва успевших поднять оружие стражей.
Пусть стреляют.
Пусть дадут знать всем, что сам страх пришел за ними.
Не Великий Цезарь начал эту войну, но повинуясь его воле сегодня мы должны поставить в ней точку.
Can we just kill them all and not care?
Описание:
Давным-давно в волшебной стране Эквестрии…
Посвящение:
Посвящается авторам произведений «Fallout Equestria» и «Fallout Equestria: Project Horizons»
И, конечно же, шуму дождя.
Настроение:
Я найду этот город, которого нет…
Там для меня горит очаг!
Как вечный знак
Забытых истин…
Мне до него последний шаг
И этот шаг - длиннее жизни!
Две сотни лет солнце не выглядывает из-за сплошной пелены темных облаков.
И две сотни лет ни один луч солнца не может осветить это место.
Или, может быть, просто боится сделать это?
***
К шпилям, окутанным ядовито-зелеными облаками, не смеет приближаться ни пегас, ни даже воздушная боевая машина.
Защитные системы испаряют всё живое, что осмеливается подойти к единственному уцелевшему мосту или к стенам, вздымающимся на краю отвесной скальной породы.
Вечно клубящиеся ядовито-зеленые тучи, которые закручиваются спиралью вокруг техногенных вершин, стекая вниз ядовитым туманом, скрадывая от глаз не прошенных зрителей очертания острова, лаская прикосновениями мрака острые зубья сверхпрочных арматур, словно подчиняются какому-то загадочному управляющему.
В этом месте всё подчиняется своим особенным законам. Самый яркий пример – ливень.
Частое явление для этой проклятой земли.
Стена воды, обрушиваясь с небес, заставит любого искать укрытие.
Он не оставляет после себя чувство свежести, нет.
Он идет сплошной стеной над зданиями, башнями и руинами, он отвесно бьет в звенящие металлические обломки.
Он медленно летит к земле и можно почти физически ощущать, как вслед за ним приходят новые запахи.
Разложившейся плоти.
Терзающей глотку гари.
Приторно-жирный, железистый запах крови, чей соленый вкус забивается в нос и рот, не давая дышать.
Он растекается по мертвой, остывшей земле озерами, которые продолжают пузыриться под ударами новых капель бешеного ливня.
Затхлая вода стеной падает с неба нескончаемо, размывая землю в разъяренную бурлящую котловину.
Она стекает по остаткам окон, затекает в трещины, изгибается, змеится везде…
Холодные, мрачные башни, выныривая из тьмы, кажется, жутко улыбаются отблесками влажных стен, наблюдая, как рядом с ними гибнет все живое.
Ведь ни один ливень, будь он хоть трижды кислотным или радиоактивным, не сможет разъесть переходы между стальными конструкциями.
Ведь никакому дождю не в силах заглушить вспышки огней, что манят сотни и сотни наивных путешественников прямо в объятия мучительной смерти.
Мейнфрейм, по вычислительным мощностям превосходящий всё, что было изобретено за тысячелетия, с истинной беспристрастностью неустанно следит за покоем внутри. И за всем, что происходит поблизости нерушимых стен.
Самые жестокие меры защиты. Самые прочные материалы. Самые последние разработки.
Все, чтобы отразить любое нападение снаружи.
Жаль, ведь никто не предполагал, что угроза придет изнутри.
Когда-то на восстановление Хуффингтона было потрачено средств больше, чем на строительство всего Кантерлота.
Когда-то сплетни утверждали, что некоторые самые мощные магические талисманы прилетали зачаровывать сами Принцессы.
Когда-то это было важно.
Хуффингтонские стены были сделаны из почти неуничтожимых магических материалов, спроектированы так, чтобы вечными стражами стоять вокруг острова и выдерживать прямые попадания из главных калибров дредноутов «Селестия» и «Луна».
Поле Подавления не давало живым существам, если те каким-то чудом смогли бы пробраться внутрь, остаться в здравом уме.
А сотни и сотни энергетических установок, разработанные лучшими умами и призванные охранять покой города, питаемые четырьмя реакторами, работающими в циклическом режиме с возможностью самовосстановления, похороненные под метрами магической стали и железобетона, способны были испепелить любое существо, размером до взрослого дракона.
Остров посреди нигде.
Место несбывшихся надежд.
Пожиратель Душ.
Город, который убивает.
Павший в бездну.
Рана, всё ещё бурлящая свежей кровью, под присыпавшим её пеплом.
Его любили награждать громкими, красивыми прозвищами.
Но ни одно не в состоянии было отразить его истинную сущность.
***
Вы хотите увидеть монстров, способных обратить вас одним взглядом в камень или разорвать на куски десятком снарядов? Или стать такими же?
Почему бы не обрести долголетие, кожистые крылья, хвост скорпиона и возможность повелевать одними из самых опасных тварей на Пустоши?
Вам нужно оружие, способное испарять дома, прожигать метры металла, которое, в обмен на разрушения, будет медленно изменять ваше тело и разум?
Хотелось бы взглянуть на последствия применения самой страшной чумы, которая делает с пони нечто, что много хуже, чем смерть?
Интересуетесь возможностью умирать каждый день и возрождаться через адские муки из горсти пепла и талисмана души?
Желаете научиться взрываться с силой плазменной гранаты, а потом вновь собираться по частям?
Или же вам больше по душе достопримечательности округи?
У нас есть медицинская клиника, закрытая на два с лишним столетия по причине Холокоста, войдя в которую вы уже не вернетесь живым, оставшись на вечной вечеринке.
Всегда можно прогуляться по живописным руинам, чьи отравленные камни даже спустя два века способны за минуты вытянуть жизненные силы.
Если это не убьет вас – то поможет воздух, пропитанный ядовитыми парами из подземных хранилищ отходов Министерств.
Любому путнику доступен к посещению живой лес, в котором растения с радостью запустят свои побеги вам в плоть и спустя несколько мгновений из ваших жил начнет уходить кровь, питая стволы, ветки и листья.
Можно заглянуть в лаборатории, где проводились эксперименты, столь ужасные, что даже их стены будут убивать вас своими криками агонии и умолять о милосердии смерти.
К вашим услугам будет и река, путешествие по которой позволит вам в полной мере увидеть и почувствовать, на что способна порча.
Если вы к концу пути останетесь живы.
Снова не то?
Неужели вам нужна информация для активации полузабытых заклинаний, которые были созданы лишь ради уничтожения врагов?
Или же вы просто ищите новых друзей, которые готовы убить вас в любой момент?
Что такое вы можете попросить, чего не сможет дать вам Хуффингтон?
Взамен он всего лишь заберет частичку вашей души… Заберет и вернет измененной в худшую сторону.
Можете говорить, что душа неделима и неуязвима, но это глубокое заблуждение.
И Хуффингтон с радостью докажет вам обратное.
Приманка, ослепительная в своей недосягаемости. Сияющий в ночи, словно диковинный изумруд, ради которого сотни пони готовы убивать, умирать и проходить через все круги Ада.
Только никто не знает, что он всего лишь насмехается над их жалкими попытками.
Созданный лучшими умами своего времени, помноженными на тайные силы, что вкладывали идеи в их головы, он стал самой большой загадкой всей Пустоши, памятником гигантомании создателей.
Внутри, за техно-магическими запорами, за сотнями строений, на глубине пятидесяти метров, дремлет ядро города.
Вокруг него, расположившись восьмиконечной звездой, лежат криокапсулы.
Их время ещё придет.
Когда-нибудь осколки довоенных знаний соберутся вместе, ключи отопрут все сундуки со страшными секретами, освобождая томившиеся смертельные силы.
Огонь ненависти вспыхнет в невидящих глазах
Жернова, омытые кровью, вновь начнут свое неумолимое движение.
Ярость, злоба и ненависть выплеснуться неконтролируемым потоком в жажде мести давно мертвым врагам.
Гипнотический шепот древних тайн превратится в подчиняющий всех и вся приказ.
Наследие, которое никогда не должно было подняться из могилы, вновь изменит мир.
И лишь тогда Хуффингтон Возродится.
Давным-давно в волшебной стране Эквестрии…
Посвящение:
Посвящается авторам произведений «Fallout Equestria» и «Fallout Equestria: Project Horizons»
И, конечно же, шуму дождя.
Настроение:
Я найду этот город, которого нет…
Там для меня горит очаг!
Как вечный знак
Забытых истин…
Мне до него последний шаг
И этот шаг - длиннее жизни!
Две сотни лет солнце не выглядывает из-за сплошной пелены темных облаков.
И две сотни лет ни один луч солнца не может осветить это место.
Или, может быть, просто боится сделать это?
***
К шпилям, окутанным ядовито-зелеными облаками, не смеет приближаться ни пегас, ни даже воздушная боевая машина.
Защитные системы испаряют всё живое, что осмеливается подойти к единственному уцелевшему мосту или к стенам, вздымающимся на краю отвесной скальной породы.
Вечно клубящиеся ядовито-зеленые тучи, которые закручиваются спиралью вокруг техногенных вершин, стекая вниз ядовитым туманом, скрадывая от глаз не прошенных зрителей очертания острова, лаская прикосновениями мрака острые зубья сверхпрочных арматур, словно подчиняются какому-то загадочному управляющему.
В этом месте всё подчиняется своим особенным законам. Самый яркий пример – ливень.
Частое явление для этой проклятой земли.
Стена воды, обрушиваясь с небес, заставит любого искать укрытие.
Он не оставляет после себя чувство свежести, нет.
Он идет сплошной стеной над зданиями, башнями и руинами, он отвесно бьет в звенящие металлические обломки.
Он медленно летит к земле и можно почти физически ощущать, как вслед за ним приходят новые запахи.
Разложившейся плоти.
Терзающей глотку гари.
Приторно-жирный, железистый запах крови, чей соленый вкус забивается в нос и рот, не давая дышать.
Он растекается по мертвой, остывшей земле озерами, которые продолжают пузыриться под ударами новых капель бешеного ливня.
Затхлая вода стеной падает с неба нескончаемо, размывая землю в разъяренную бурлящую котловину.
Она стекает по остаткам окон, затекает в трещины, изгибается, змеится везде…
Холодные, мрачные башни, выныривая из тьмы, кажется, жутко улыбаются отблесками влажных стен, наблюдая, как рядом с ними гибнет все живое.
Ведь ни один ливень, будь он хоть трижды кислотным или радиоактивным, не сможет разъесть переходы между стальными конструкциями.
Ведь никакому дождю не в силах заглушить вспышки огней, что манят сотни и сотни наивных путешественников прямо в объятия мучительной смерти.
Мейнфрейм, по вычислительным мощностям превосходящий всё, что было изобретено за тысячелетия, с истинной беспристрастностью неустанно следит за покоем внутри. И за всем, что происходит поблизости нерушимых стен.
Самые жестокие меры защиты. Самые прочные материалы. Самые последние разработки.
Все, чтобы отразить любое нападение снаружи.
Жаль, ведь никто не предполагал, что угроза придет изнутри.
Когда-то на восстановление Хуффингтона было потрачено средств больше, чем на строительство всего Кантерлота.
Когда-то сплетни утверждали, что некоторые самые мощные магические талисманы прилетали зачаровывать сами Принцессы.
Когда-то это было важно.
Хуффингтонские стены были сделаны из почти неуничтожимых магических материалов, спроектированы так, чтобы вечными стражами стоять вокруг острова и выдерживать прямые попадания из главных калибров дредноутов «Селестия» и «Луна».
Поле Подавления не давало живым существам, если те каким-то чудом смогли бы пробраться внутрь, остаться в здравом уме.
А сотни и сотни энергетических установок, разработанные лучшими умами и призванные охранять покой города, питаемые четырьмя реакторами, работающими в циклическом режиме с возможностью самовосстановления, похороненные под метрами магической стали и железобетона, способны были испепелить любое существо, размером до взрослого дракона.
Остров посреди нигде.
Место несбывшихся надежд.
Пожиратель Душ.
Город, который убивает.
Павший в бездну.
Рана, всё ещё бурлящая свежей кровью, под присыпавшим её пеплом.
Его любили награждать громкими, красивыми прозвищами.
Но ни одно не в состоянии было отразить его истинную сущность.
***
Вы хотите увидеть монстров, способных обратить вас одним взглядом в камень или разорвать на куски десятком снарядов? Или стать такими же?
Почему бы не обрести долголетие, кожистые крылья, хвост скорпиона и возможность повелевать одними из самых опасных тварей на Пустоши?
Вам нужно оружие, способное испарять дома, прожигать метры металла, которое, в обмен на разрушения, будет медленно изменять ваше тело и разум?
Хотелось бы взглянуть на последствия применения самой страшной чумы, которая делает с пони нечто, что много хуже, чем смерть?
Интересуетесь возможностью умирать каждый день и возрождаться через адские муки из горсти пепла и талисмана души?
Желаете научиться взрываться с силой плазменной гранаты, а потом вновь собираться по частям?
Или же вам больше по душе достопримечательности округи?
У нас есть медицинская клиника, закрытая на два с лишним столетия по причине Холокоста, войдя в которую вы уже не вернетесь живым, оставшись на вечной вечеринке.
Всегда можно прогуляться по живописным руинам, чьи отравленные камни даже спустя два века способны за минуты вытянуть жизненные силы.
Если это не убьет вас – то поможет воздух, пропитанный ядовитыми парами из подземных хранилищ отходов Министерств.
Любому путнику доступен к посещению живой лес, в котором растения с радостью запустят свои побеги вам в плоть и спустя несколько мгновений из ваших жил начнет уходить кровь, питая стволы, ветки и листья.
Можно заглянуть в лаборатории, где проводились эксперименты, столь ужасные, что даже их стены будут убивать вас своими криками агонии и умолять о милосердии смерти.
К вашим услугам будет и река, путешествие по которой позволит вам в полной мере увидеть и почувствовать, на что способна порча.
Если вы к концу пути останетесь живы.
Снова не то?
Неужели вам нужна информация для активации полузабытых заклинаний, которые были созданы лишь ради уничтожения врагов?
Или же вы просто ищите новых друзей, которые готовы убить вас в любой момент?
Что такое вы можете попросить, чего не сможет дать вам Хуффингтон?
Взамен он всего лишь заберет частичку вашей души… Заберет и вернет измененной в худшую сторону.
Можете говорить, что душа неделима и неуязвима, но это глубокое заблуждение.
И Хуффингтон с радостью докажет вам обратное.
Приманка, ослепительная в своей недосягаемости. Сияющий в ночи, словно диковинный изумруд, ради которого сотни пони готовы убивать, умирать и проходить через все круги Ада.
Только никто не знает, что он всего лишь насмехается над их жалкими попытками.
Созданный лучшими умами своего времени, помноженными на тайные силы, что вкладывали идеи в их головы, он стал самой большой загадкой всей Пустоши, памятником гигантомании создателей.
Внутри, за техно-магическими запорами, за сотнями строений, на глубине пятидесяти метров, дремлет ядро города.
Вокруг него, расположившись восьмиконечной звездой, лежат криокапсулы.
Их время ещё придет.
Когда-нибудь осколки довоенных знаний соберутся вместе, ключи отопрут все сундуки со страшными секретами, освобождая томившиеся смертельные силы.
Огонь ненависти вспыхнет в невидящих глазах
Жернова, омытые кровью, вновь начнут свое неумолимое движение.
Ярость, злоба и ненависть выплеснуться неконтролируемым потоком в жажде мести давно мертвым врагам.
Гипнотический шепот древних тайн превратится в подчиняющий всех и вся приказ.
Наследие, которое никогда не должно было подняться из могилы, вновь изменит мир.
И лишь тогда Хуффингтон Возродится.
воскресенье, 09 октября 2011
Can we just kill them all and not care?
Часть 1.
Корабль. Старый. Судя по всему, заброшенный не менее сотни лет назад. Здесь царит мрак и
запустение. Но не абсолютная тишина. Вечный покой периодически нарушается… Едва слышными звуками разбивающихся капель масла из трубопроводов о ржавый металл. Тенями автоматических дверей со сбившейся программой, которые периодически, с тихим шипением, открываются и раскрываются, словно дьявольский хищник щёлкает пастью, пытаясь поймать вечно ускользающую лань, никак не желающую попадать в ласковые объятия тисков смерти… Скрежет всё ещё работающих приборных панелей с тускло мерцающими голографическими дисплеями…
Не стоит думать, что это место необитаемо. Заброшено – да. Она обветшало? Несомненно. Но кто сказал, что в нём не может теплиться жизнь? Вы скажете, кто может прожить столько лет без пищи, без воды, без кислорода, без тепла? Я отвечу вопросом на вопрос. А почему вы считаете, что жизнь может быть только материальной? Если вы что-то не видите, это не значит, что его не существует… Ветер ласкает ваше тело в период зноя, но вы не можете протянуть руки и обнять его. Солнечный луч скользит по лицу, но вы не можете схватить его и упрятать в банку…
А это всё тоже проявления жизни… И вот здесь, в забытом всеми богами месте, есть некие эфемерные существа, что не хотят покидать эту обитель покоя… Что их держит? Ответ до ужаса прост. Всего лишь память. Ведь когда-то, они обитали в этом месте в слабых физических оболочках… Они на что-то надеялись, в кого-то влюблялись, ненавидели, страдали, тосковали, пытались отрешиться от мира… Они боролись и плыли по течению, бушевали от ярости и покачивались на волнах безмятежности, радовались боли и сходили с ума от наслаждения… Они чувствовали. Предавались таким мимолётным радостям жизни. Напитки и кушанья. Всевозможные развлечения. Задания и дела.
Но всё прошло. Кануло в лету. Ушло с водами Стикса, скромно пристроившись на краю лодки старика Харона...
Если вы думаете, что их покарали за излишнюю порочность, то отнюдь, вы ошибаетесь. Это не великий Вавилон, погребённый под собственной грязью…
Может это был закономерный итог? Высшая сила, вмешавшаяся в естественный ход событий? Пространственно-временной парадокс, из-за которого всё кануло в небытие? Возможно, что-то они делали неправильно? Кто знает… История скромно умолчала об этом факте, гнусно посмеиваясь над теми, кто хочет разгадать её тайные замыслы.
Остаётся точным только одно – чтобы не произошло, оно не смогло полностью остановить и уничтожить эфемерные существа, которые в простонародье именуются душами…
Иногда в коридорах слышатся странные шорохи, тихие позвякивания металла о металл, едва уловимое эхо далёких залпов смертоносного оружия... Иногда пол поскрипывает, но не видно тех, кто ходит по нему… Слышатся отголоски, но неизвестно, откуда… Видны тени, но чьи они?
Вот, вы видели?! Вы это заметили?! Там, за углом! Вон, там!
Нет?
А жаль… Ведь кто-то или что-то скользнуло в запылённую комнату и просочился в трещину на стене, оставив за собой лишь эхо ледяного хохота…
Часть 2.
Скиталец в безбрежной пустоте… Что потерял он здесь? Что пытается найти в безбрежных просторах космоса? Или, может быть, кого? Ответа нет… И наверное, никогда не будет…
Величественный кит медленно и неторопливо рассекает пространство. На его огромном теле, словно язвы и застарелые шрамы, выступают повреждения обшивки. Краска стёрлась, но осталось видно три огромных буквы, что некогда гордо смотрели на мир. Г, Е и Н. Что это за имя? Думаю, что практически из любых предложенных вами вариантов будет правильным. Ведь то, что заставляло всех при одном упоминании этого гордого названия трепетать, исчезло. Исчезла самая важная вещь, которая удерживает вещи в этом мире, а именно – Память. Не больше и не меньше. Возможно, что кто-то… Нет. Это пустые надежды. Корабль превратился в Забытого скитальца, он стал последним пристанищем Затерянного Легиона. Имя полностью отражает его суть. Песок времён стёр буквы со страниц жизни, развеял остатки разума, что служили хранилищем воспоминаний…
Но всё же, какое назначение у этого места теперь? Раз не осталось никого живого, кому потребовалось бы оно? А вы подумали о тех, кто уже избавился от оков бренного тела? А?
Ведь именно они скользят по погружённым во мрак коридорам, невидимые и не осязаемые. Эти существа всего лишь отголоски. Но кто сказал, что отголоски не могут просто надеяться? Не могут просто… Нет, не жить. Просто существовать и… Да, наслаждаться… Наслаждаться самим своим существованием и бесконечным осознание того, что лишь они истинны, вечны и непостижимы.
Эти неприкаянные души – самые счастливейшие существа в нашем умирающем мире. Ведь когда распадётся последний протон, они всё ещё будут существовать… И наслаждаться тем, что они – и есть квинтессенция такого простого понятия, как Память. Что лишь их естество помнит, что лишь их мысль поддерживает существование самой материи, что именно они, а не кто-то другой, пересекают бескрайнюю пустоту… одновременно с этим находясь в другой безбрежной пустоте – в самих себе… И их дом – это тот самый бессмертный Бродяга. Который, вполне возможно, так же бессмертен, как и они. Ведь он всегда в их памяти. А так же в том месте, которое они называют банальным и узким человеческим понятием, как разум…
Часть 3.
Где-то играет музыка… Хотя нет, не так… Где-то ощущается музыка… Нет, снова не то… музыка просто существовала, ведь не было ни музыкантов, ни инструментов, способных воспроизводить такие звуки… Прекрасное звучание органа покажется жалким писком мыши, по сравнению с этим бесконечно прекрасным звучанием самой пустоты космоса… И хоть её не было с слышно в чрезвычайно узком спектре, который мог восприниматься человеческим ухом, для НИХ она звучала совершенно отчётливо… Эти внеземные звуки преобразовывали саму реальность, вплетали в саму ткань мироздания что-то сюрреалистичное и потустороннее, что-то, что нельзя было не увидеть, не услышать, ни почувствовать, не осознать… Можно было только вплетаться в это безграничное и непознаваемое звучание… Ведь он состоял лишь из неё…
Он вздохнул… Если бы у него были лёгкие… Он провёл бы пальцами по ржавому металлу… Если бы его тело не истлело сотню лет назад… Он прошёлся бы по испещрённому трещинами полу… Если бы его кости не рассыпались в прах за миллион мгновений до этого момента… Осталось только эта эфемерная оболочка… Остался только разум, запертый в этой призрачной сущности, словно обезумевший зверь, сидящий в клетке… Он попытался закричать, но только смог выдавить из себя звуки тишины… Его крик оказался так же заперт в его разуме, один на один с измученным сознанием… Его безликая белая тень в безумном отчаянном порыве рванулась, ударилась об металл и… прошла сквозь него, раскалив тот до красна и навечно отпечатав на нём безглазое и безносое лицо с широко распахнутым в крике бесконечной боли лицом… Он снова и снова метался по пустым, заброшенным и обветшалым помещениям, он залетал в каюты, которые разбитыми стёклами иллюминаторов смотрели в пустоту космоса… Где все? Где все его братья, с которыми он прошёл всю дорогу жизни? Где те, с кем воевал и братался, кого любил и ненавидел? Они… они бросили его? Нет… Нет… Они ведь не могли бросить его, они должны были забрать его с собой, туда, где он бы наконец избавился от оков этого мира, вспорхнул бы гордой птицей ввысь и слился бы в ослепительной вспышке зарождения новой вселенной с мировым разумом…
Он вновь попытался закричать, но его потуги вновь ни к чему не привели…
Мысли заметались в его разгорячённом разуме:
«Нет! Нет! Нет. Нет? Нет?! Нет… Всё кончено… Но…» Он встрепенулся.
«Никого нет? Но как? Почему? Это невозможно… Почему? А почему да? А почему нет? Что если…»
Выход есть. Пусть эта дверь призрачна, но всё же… Есть возможность найти… Пусть не того, кто поможет ему, а того, кто просто станет ему собеседником…
«Да! Да. Да? Одно слово! Криогеника!»
Он быстро полетел по коридору, едва заметно взмахивая призрачными крыльями, храня надежду, что он не один в этом забытом месте…
Вот и отдел с надписью на шлюзе: «Вечный покой». Он не стал утруждать себя открытием двери, а просто прошёл сквозь неё.
Ряды аккуратных металлических гробов. Прозрачные крышки. Застывшие за ними лица. Он скользнул своими ощущениями по приборам жизнеобеспечения. В какой-то камере хранения ещё теплилась искра жизни.
«ДА! Да? Да… »
Он радостно закружил по помещению, взметнув в воздух маленькие ураганы пыли.
«Я не одинок!»
Стоит только активировать систему, стряхнуть пыль с генераторов, поддерживающих работоспособность ледяных хранилищ, как он вновь оживет… Пусть шансы малы, настолько малы, что в расчет их могут принимать только самые закоренелые математики… Но это, возможно, единственная надежда скрасить своё бесконечное существование. Шанс, которым он не может не воспользоваться.
Корабль. Старый. Судя по всему, заброшенный не менее сотни лет назад. Здесь царит мрак и
запустение. Но не абсолютная тишина. Вечный покой периодически нарушается… Едва слышными звуками разбивающихся капель масла из трубопроводов о ржавый металл. Тенями автоматических дверей со сбившейся программой, которые периодически, с тихим шипением, открываются и раскрываются, словно дьявольский хищник щёлкает пастью, пытаясь поймать вечно ускользающую лань, никак не желающую попадать в ласковые объятия тисков смерти… Скрежет всё ещё работающих приборных панелей с тускло мерцающими голографическими дисплеями…
Не стоит думать, что это место необитаемо. Заброшено – да. Она обветшало? Несомненно. Но кто сказал, что в нём не может теплиться жизнь? Вы скажете, кто может прожить столько лет без пищи, без воды, без кислорода, без тепла? Я отвечу вопросом на вопрос. А почему вы считаете, что жизнь может быть только материальной? Если вы что-то не видите, это не значит, что его не существует… Ветер ласкает ваше тело в период зноя, но вы не можете протянуть руки и обнять его. Солнечный луч скользит по лицу, но вы не можете схватить его и упрятать в банку…
А это всё тоже проявления жизни… И вот здесь, в забытом всеми богами месте, есть некие эфемерные существа, что не хотят покидать эту обитель покоя… Что их держит? Ответ до ужаса прост. Всего лишь память. Ведь когда-то, они обитали в этом месте в слабых физических оболочках… Они на что-то надеялись, в кого-то влюблялись, ненавидели, страдали, тосковали, пытались отрешиться от мира… Они боролись и плыли по течению, бушевали от ярости и покачивались на волнах безмятежности, радовались боли и сходили с ума от наслаждения… Они чувствовали. Предавались таким мимолётным радостям жизни. Напитки и кушанья. Всевозможные развлечения. Задания и дела.
Но всё прошло. Кануло в лету. Ушло с водами Стикса, скромно пристроившись на краю лодки старика Харона...
Если вы думаете, что их покарали за излишнюю порочность, то отнюдь, вы ошибаетесь. Это не великий Вавилон, погребённый под собственной грязью…
Может это был закономерный итог? Высшая сила, вмешавшаяся в естественный ход событий? Пространственно-временной парадокс, из-за которого всё кануло в небытие? Возможно, что-то они делали неправильно? Кто знает… История скромно умолчала об этом факте, гнусно посмеиваясь над теми, кто хочет разгадать её тайные замыслы.
Остаётся точным только одно – чтобы не произошло, оно не смогло полностью остановить и уничтожить эфемерные существа, которые в простонародье именуются душами…
Иногда в коридорах слышатся странные шорохи, тихие позвякивания металла о металл, едва уловимое эхо далёких залпов смертоносного оружия... Иногда пол поскрипывает, но не видно тех, кто ходит по нему… Слышатся отголоски, но неизвестно, откуда… Видны тени, но чьи они?
Вот, вы видели?! Вы это заметили?! Там, за углом! Вон, там!
Нет?
А жаль… Ведь кто-то или что-то скользнуло в запылённую комнату и просочился в трещину на стене, оставив за собой лишь эхо ледяного хохота…
Часть 2.
Скиталец в безбрежной пустоте… Что потерял он здесь? Что пытается найти в безбрежных просторах космоса? Или, может быть, кого? Ответа нет… И наверное, никогда не будет…
Величественный кит медленно и неторопливо рассекает пространство. На его огромном теле, словно язвы и застарелые шрамы, выступают повреждения обшивки. Краска стёрлась, но осталось видно три огромных буквы, что некогда гордо смотрели на мир. Г, Е и Н. Что это за имя? Думаю, что практически из любых предложенных вами вариантов будет правильным. Ведь то, что заставляло всех при одном упоминании этого гордого названия трепетать, исчезло. Исчезла самая важная вещь, которая удерживает вещи в этом мире, а именно – Память. Не больше и не меньше. Возможно, что кто-то… Нет. Это пустые надежды. Корабль превратился в Забытого скитальца, он стал последним пристанищем Затерянного Легиона. Имя полностью отражает его суть. Песок времён стёр буквы со страниц жизни, развеял остатки разума, что служили хранилищем воспоминаний…
Но всё же, какое назначение у этого места теперь? Раз не осталось никого живого, кому потребовалось бы оно? А вы подумали о тех, кто уже избавился от оков бренного тела? А?
Ведь именно они скользят по погружённым во мрак коридорам, невидимые и не осязаемые. Эти существа всего лишь отголоски. Но кто сказал, что отголоски не могут просто надеяться? Не могут просто… Нет, не жить. Просто существовать и… Да, наслаждаться… Наслаждаться самим своим существованием и бесконечным осознание того, что лишь они истинны, вечны и непостижимы.
Эти неприкаянные души – самые счастливейшие существа в нашем умирающем мире. Ведь когда распадётся последний протон, они всё ещё будут существовать… И наслаждаться тем, что они – и есть квинтессенция такого простого понятия, как Память. Что лишь их естество помнит, что лишь их мысль поддерживает существование самой материи, что именно они, а не кто-то другой, пересекают бескрайнюю пустоту… одновременно с этим находясь в другой безбрежной пустоте – в самих себе… И их дом – это тот самый бессмертный Бродяга. Который, вполне возможно, так же бессмертен, как и они. Ведь он всегда в их памяти. А так же в том месте, которое они называют банальным и узким человеческим понятием, как разум…
Часть 3.
Где-то играет музыка… Хотя нет, не так… Где-то ощущается музыка… Нет, снова не то… музыка просто существовала, ведь не было ни музыкантов, ни инструментов, способных воспроизводить такие звуки… Прекрасное звучание органа покажется жалким писком мыши, по сравнению с этим бесконечно прекрасным звучанием самой пустоты космоса… И хоть её не было с слышно в чрезвычайно узком спектре, который мог восприниматься человеческим ухом, для НИХ она звучала совершенно отчётливо… Эти внеземные звуки преобразовывали саму реальность, вплетали в саму ткань мироздания что-то сюрреалистичное и потустороннее, что-то, что нельзя было не увидеть, не услышать, ни почувствовать, не осознать… Можно было только вплетаться в это безграничное и непознаваемое звучание… Ведь он состоял лишь из неё…
Он вздохнул… Если бы у него были лёгкие… Он провёл бы пальцами по ржавому металлу… Если бы его тело не истлело сотню лет назад… Он прошёлся бы по испещрённому трещинами полу… Если бы его кости не рассыпались в прах за миллион мгновений до этого момента… Осталось только эта эфемерная оболочка… Остался только разум, запертый в этой призрачной сущности, словно обезумевший зверь, сидящий в клетке… Он попытался закричать, но только смог выдавить из себя звуки тишины… Его крик оказался так же заперт в его разуме, один на один с измученным сознанием… Его безликая белая тень в безумном отчаянном порыве рванулась, ударилась об металл и… прошла сквозь него, раскалив тот до красна и навечно отпечатав на нём безглазое и безносое лицо с широко распахнутым в крике бесконечной боли лицом… Он снова и снова метался по пустым, заброшенным и обветшалым помещениям, он залетал в каюты, которые разбитыми стёклами иллюминаторов смотрели в пустоту космоса… Где все? Где все его братья, с которыми он прошёл всю дорогу жизни? Где те, с кем воевал и братался, кого любил и ненавидел? Они… они бросили его? Нет… Нет… Они ведь не могли бросить его, они должны были забрать его с собой, туда, где он бы наконец избавился от оков этого мира, вспорхнул бы гордой птицей ввысь и слился бы в ослепительной вспышке зарождения новой вселенной с мировым разумом…
Он вновь попытался закричать, но его потуги вновь ни к чему не привели…
Мысли заметались в его разгорячённом разуме:
«Нет! Нет! Нет. Нет? Нет?! Нет… Всё кончено… Но…» Он встрепенулся.
«Никого нет? Но как? Почему? Это невозможно… Почему? А почему да? А почему нет? Что если…»
Выход есть. Пусть эта дверь призрачна, но всё же… Есть возможность найти… Пусть не того, кто поможет ему, а того, кто просто станет ему собеседником…
«Да! Да. Да? Одно слово! Криогеника!»
Он быстро полетел по коридору, едва заметно взмахивая призрачными крыльями, храня надежду, что он не один в этом забытом месте…
Вот и отдел с надписью на шлюзе: «Вечный покой». Он не стал утруждать себя открытием двери, а просто прошёл сквозь неё.
Ряды аккуратных металлических гробов. Прозрачные крышки. Застывшие за ними лица. Он скользнул своими ощущениями по приборам жизнеобеспечения. В какой-то камере хранения ещё теплилась искра жизни.
«ДА! Да? Да… »
Он радостно закружил по помещению, взметнув в воздух маленькие ураганы пыли.
«Я не одинок!»
Стоит только активировать систему, стряхнуть пыль с генераторов, поддерживающих работоспособность ледяных хранилищ, как он вновь оживет… Пусть шансы малы, настолько малы, что в расчет их могут принимать только самые закоренелые математики… Но это, возможно, единственная надежда скрасить своё бесконечное существование. Шанс, которым он не может не воспользоваться.